Еще одно доказательство, что действительно лучшие фильмы часто проходят мимо "Оскар". Даже в номинацию не попадают. Полнометражный режиссерский дебют британской актрисы Ребекки Холл «Идентичность», основанный на одноименном романе американской писательницы Нелли Ларсен, — настолько изысканная работа, что, пожалуй, находится выше всякую погоню за наградами. И наверное, это одна из лучших лент в истории, что рассказывает не о расизме, а о расе – понятие гораздо сложнее, куда более расплывчатое и куда менее понятное.

Голл сама написала сценарий, выступила продюсером и режиссером (в продюсировании инди-проекта также приняли участие исполнительницы главных ролей афроамериканка Тесса Томпсон и ирландский эфиопка Рут Негга). На «Идентичность» актрису вдохновило генеалогическое дерево ее матери-американки, оперно-джазовой певицы Марии Юинг, которая по линии отца имела африканских темнокожих предков, в частности, была внучкой рожденного в рабстве Джона Уильяма Юинга и прапра...внучки Базабіла Нормана, известного темнокожего ветерана Американской революции. Поэтому мать Ребекки (которая умерла через год после премьеры фильма) на какой-то процент (незначительный, если говорить о цифрах, и, возможно, решающий в ее любви и таланте к джазу) была черной. Соответственно в определенной степени черной является и сама Голл.

Оригинальное название «Passing» может переводиться как «тот, что проходит» или «текучий» или «поток». Но также это слово может означать «принятие», а в некоторых случаях «смерть». И интересно, что все значения – и течение, и принятие, и даже смерть – так или иначе касаются сюжета и смысла этой истории.

На черно-белом экране академического формата в розфокусі мелькают пары ног, женских и мужских, десятки спешащих ног неизвестных, неидентифицированных прохожих, снующих шумным Нью-Йорком 1920-х годов. За кадром слышны приглушенные случайные разговоры ... Голл, конечно же, не просто так начинает повествование именно с ног, с хаотичного течения безымянных, нераспознанных ног. Потому же ни по мужских ногах, упрятанных в брюки, ни в женских, скрытых в чулки, не понять, насколько эти ноги белые или черные... В элитном магазине детских игрушек две почтенные белые дамы выбирают куклу для племянницы или внучки. И берут в руки куклу с якобы «черной кожей». "Может эту? Девчонка никогда не видела черных, кроме нашей прислуги». Кукла выпадает из рук. Ее поднимает другая посетительница магазина (Тесса Томпсон), которая почему-то испытывает смущение и некоторый страх..., и чуть прячет лицо под крысами летней шляпки. На дворе очень жарко.

Впоследствии женщина, поднявшая куклу, так же смущалась и со страхом заходит в фешенебельный Манхэттенский отель и садится за столик кафе. Она осматривается. Видит двух напыщенных летних близняшек, что гонористо хлебают чай из фарфоровых чашек (эти близняшки в кадре предстают так же неслучайно: они знаменуют встречу героини с женщиной, которая ей словно сестра, с которой ее роднит одна специфическая сходство, и с которой она делит один очень своеобразный секрет). За столиком напротив пристально вглядывается красивая блондинка в дорогом эффектном наряде (Рут Негга). Она подходит и... оказывается подружкой детства и юности, с которой героиня вместе росла в... Гарлеме.

История двух женщин, Айрин и Клэр, которые воссоединились спустя много лет, с первой же встречи тревожно подзвонює ожиданием чего-то плохого, что непременно произойдет перед занавесом (недаром героиня Томпсон вначале видит плохой знак: тело незнакомца на асфальте, то ли без сознания, то ли мертв..., и этот инцидент вызывает у нее мгновенное и острое беспокойство, нехорошее предчувствие... короткий и вроде бы незначительный эпизод потом отзывается эхом в самом финале). В детстве подруги-мулатки (что родились с определенной долей черноты в коже, и достаточно светлыми, чтобы казаться белыми) росли среди цветных, и иногда успешно выдавали себя за білолицих (флешбеков нет, чтобы не разрывался линейный, плавкий течение рассказа, только понятные намеки из диалогов). А потом, став взрослыми, каждая выбрала свою расу и место. Айрин вышла замуж за черного и осталась в Гарлеме (у нее большой дом, двое сыновей, авто и даже прислуга..., да иногда, чтобы попасть куда-то за пределами Гарлема, в какое-то престижное заведение «для белых», она притворяется не той, кем является). А Клэр выбрала путь "быть белой", вышла за богача-расиста и отрезала себя от корней. Обе якобы счастливы жить жизнью и цветом, которым отдали предпочтение. Но случайная встреча порождает в героинях сомнение, действительно ли они довольны тем, что имеют…

Здесь нет маскарада с белилами, какими бы героине маскировали тьму своей кожи. Ребекка Голл не прибегает к театральности и нарочитому гриму. Так же нет любовного треугольника, за который можно ошибочно принять сюжет при поверхностном считывании его содержания. История намного тоньше и глубже. И это тот редкий случай, когда черно-белое изображение – не просто арт-мода и стиль, а неотъемлемая графическая (внешняя) сущность внутреннего наполнения. Причем черно-белость не столько делит персонажей (Америку, мир) четко на черных и белых, сколько наоборот, размывает четкость этой границы и этого разделения. В монохроме не понятно, какой у кого оттенок: чуть темнее, чуть светлее, гораздо светлее, умеренно темный ... так что вроде бы бинарная система мироустройства и дихотомическое мышление оборачиваются на полифоническую музыку полутонов.

Негга и Томпсон удивительны и удивительно красивы в их изящной, рафинированной игре. Блондинка и брюнетка, словно Беляночка и Руженочка из сказки братьев Гримм. В некотором смысле "идентичность" и впрямь уподобляется сказке ("как я выгляжу?"- спрашивает Клэр у сыновей Айрин, надев нарядное платье для вечеринки. "Как принцесса", - отвечает один из парней). Ведь именно герои сказок чаще всего в кого-то перевоплощаются, в кого-то превращаются, кем-то притворяются..., как Золушка, превратившаяся в принцессу, или принц и нищий, попытавшиеся пожить противоположной жизнью.

Рутинность жизни Айрин (рутинность, которую героиня не презирает, а любит) Голл показывает через повторяемость одного и того же кадра: женщина то и дело идет по той же тротуарной дорожке и поднимается по лестнице к входной двери. Раз она делает это одинаково: просто идет, просто поднимается, просто заходит в дом, где на нее ждет избранное счастливую жизнь (жизнь черной, а не белой женщины). И лишь однажды эта неизменная сцена отличается от предыдущих: героиня останавливается и смотрит вверх. На ее ладони падает первый снег. Белый снег. И на теплой коже он быстро тает…